Ретро-рецензия игры «Wolfenstein 3D» при поддержке Razer

Предисловие

Здравствуйте, уважаемые друзья.

Я думал не писать предисловия, но не удержался.

Как только я услышал о конкурсе ретро-рецензий, то несомненно решил в нем участвовать. С самого начала я знал, что хочу написать рассказ, но игра и сюжет были для меня большой загадкой. Но вскоре, как часто это случается, я понял, что знаю концовку будущего рассказа. Через несколько минут я осознал, какую игру хочу описать. Эти первые две мысли были основополагающими. Они легли в фундамент этого рассказа.

Кое-кто скажет, что это не рецензия. Соглашусь, но замечу несколько вещей. Во-первых, правилами конкурса не воспрещается писать рассказы. А во-вторых, если хорошо приглядеться, в строках и между строк этого поста можно увидеть много присущих в игре элементов.

Надеюсь вам понравиться. Спасибо

Игра (рассказ)

- Уилли, Уильям, мальчик мой – шептала мать, стоя возле клокочущего поезда – Береги себя. И обязательно возвращайся. Прошу тебя, Уилли.

Она плакала, и ее горячие слезы падали на снег. Он таял от их тепла, и вместе с ним таяло сердце Уильяма. Он заплакал бы вместе с ней, если бы не насмешливые взгляды друзей, которых никто не провожал, и они гордо наблюдали трогательную сцену прощания. Слезы душили его, но он не позволил им выбраться наружу, усилием воли затолкав их подальше в собственное горло. Туда, где их никто не увидит.

- Пока мама – выдавил он – Я обязательно вернусь. Обязательно. Обещаю тебе…

Поезд тронулся, и в его дыме утонуло все: большой, заснеженный перрон, сонный город и стоящая в толпе других провожающих, совершенно одинокая мать. Она отдалялась и отдалялась, пока не превратилась в маленькую точку на белом-белом фоне.

Внезапно фон стал сереть и становиться более чётким. Приглядевшись, Уильям увидел в нем мощную металлическую дверь, ряд шурупов, окаймляющий ее, и затертую, но все еще различаемую цифру 13. Вместе с чёткостью двери пришла чёткость сознания и он, вспомнив все, внезапно испугался, и резко огляделся вокруг. Никого. Уильям совершенно один здесь. Что же случилось? Ничего, кроме того, что он умудрился заснуть, скорее даже потерять сознание. Да, он отключился. Наверное, от усталости, а может и от ран, которые ужасной болью отзывались со всех уголков его тела. Казалось, на нем не осталось места, которое не было бы прострелено, прорезано, ушиблено, ободрано. Его руки дрожали, и держать автомат становилось все сложнее и сложнее, целиться из него совершенно невозможно. Но целиться нужно, до выхода еще так далеко. Насколько? Уильям не знал точно, но чувствовал что этот проклятый выход где-то на седьмом кругу ада. Ада под названием Вольфенштайн …

Со времени приснившегося ему прощания с матерью прошло больше года. Господи, больше года этой пытки под названием война! 15 месяцев ужасных, кровавых боев с врагом, 450 дней голода, холода и безнадеги. И вот он, апофеоз этого срока – замок Вольфенштайн, место, куда помещали многих, но откуда еще никому не удавалось бежать. Уильям знал, что ему придется быть первым. Он должен стать первым, ведь иначе, все, смерть. Пощады не будет. Кому-то другому, возможно, но не ему. После того что сделал Уильям, фашисты готовы будут разорвать его на клочья, стереть с лица земли, разгрызть и разодрать собственными зубами и руками. Но, он не должен допустить этого, он должен выжить. Не ради себя, ради матери. Ради той, которая горько плакала на заснеженном перроне, тогда, в прошлой его жизни…

Пора идти, решил Уильям, и, зашипев от боли, поднялся с пола. Ноги болели и отказывались слушаться, они взывали к нему, говорили, что хотят обратно, туда, где им можно будет расслабиться и не держать на себе гору мышц под названием Уильям. Но гора мышц не собиралась давать им послабление и погнала к металлической двери. За ней должен быть выход к лифту, которым он сможет подняться на верхний этаж, туда, ближе к поверхности земли, где холод не будет таким пронзительным, а надежда на спасение станет более стойкой.

Дверь, со скрежетом открылась, и пред взором Уилли предстал мрачный коридор, выложенный тяжёлым серым камнем. По стенам коридора всюду была развешана свастика, и портреты Гитлера. О, эти ублюдки, просто фанатели от своего вождя, он был везде: на каждой стене, где только позволяло место, висел потрет ненавистного всему миру тирана, с дьявольски безумным взглядом, зализанной челкой и коротенькими усиками. Уильям уже не раз за сегодняшний день размазывал по этому портрету кровь и внутренности его последователей, что, несомненно, придавало ему бодрости.

Он любил убивать фрицев. Никогда бы не подумал этого раньше, но любил. Подонки-арийцы были настолько ненавистны ему, что он получал громадное удовольствие, когда удавалось пришить кого-то из них. Собственно из-за своей жажды к истреблению этих тварей он и попал в элитное подразделение войск союзников. В нем ему представилась возможность быть лучшим в деле уничтожения немцев, там он мог исполнять много заданий, продвинуться по карьерной лестнице армии. Но одно из заданий было провалено, и результатом этой неудачи стало попадание Уильяма в этот мрачный, холодный и сырой замок. Глубоко под землей располагались его тюрьмы, и именно оттуда сегодня сбежал солдат. Из-одной из этих камер, где ему, как и множеству здешних заключенных, приходилось дожидаться смерти. Но, в отличие от них, он собирался выжить, поэтому сейчас, полностью окровавленный, с резко болящими ранами он вошел в темный и холодный коридор одного из подземных уровней проклятого замка Вольфенштайн.

Дверь с грохотом захлопнулась за его спиной. Он инстинктивно вздрогнул, хотя уже давно привык к подобным звукам. Это поначалу они пугали его до глубины души, и он, забывая, что знает источник, резко оборачивался и иногда даже стрелял. Потом, смотря на изрешеченную своими пулями дверь, он чувствовал себя трусом и ничтожным человеком. Ничтожным, от того, что постоянно вздрагивает как кролик услышав любой шорох в этой темнице. Но пугаться было от чего – сидя здесь он понял весь ужас и смертоносность нацистского режима. Камеры Вольфенштайна были ужасны, люди гнили в них заживо, никто не приходил принести им еды или вызвать на допрос. О них забыли и оставляли на попечение самих себя и тюремных крыс. Человек, попавший в камеры Вольфенштайна, постепенно умирал от голода и жажды, потом его труп раскладывался прямо здесь, а останки оставались в ведении изголодавшихся сокамерников и крыс. Вскоре от заключенных оставались лишь обглоданные до белого кости, и их можно было увидеть практически во всех камерах. В большинстве своем скелеты лежали на полу, но в некоторых случаях они висели в больших клетках, или были зацепленные за огромные ржавые крюки, свивающиеся с потолка.

Уильям осмелился бежать отсюда принимая во внимание тот факт, что так или иначе он умрет. И, пожалуй, умереть от пули охранника было приятнее, чем заживо гнить в глубоких и холодных подземельях замка. Бежать лучше, чем сидеть, ведь в таком случае у него появлялся пусть маленький и ничтожный, но все же шанс. И ради него несомненно стоит бороться. До конца, и если его не избежать, то лучше чтобы он был ближе.

Поначалу, пройдя первых несколько этажей, он поверил в собственное спасение. Охранники редко попадались на его пути в этих полутемных коридорах, и совершенно не ожидали того, что на них здесь кто-то может напасть. А Уильям нападал. Поначалу он имел только нож, но потом в его распоряжение попал и пистолет. Выстрелы не привлекали других немцев, поскольку терялись в глухих коридорах подземелья. А если кто-то их напарников и слышал их, то, несомненно, думал, что это один из его друзей пристрелил очередного надоевшего заключенного. Кроме не очень-то и обученных охранников в нижних помещениях Вольфенштайна бегали громадные, но довольно бестолковые овчарки. Убивать их было еще проще, чем фашистов, но, несомненно, более жалко. Ведь кто-кто, а эти невинные животные не были виноваты в том, что их хозяева опустились ниже их, стали зверями в людском обличье. А так, в целом, пробираться наверх было довольно несложно, и Уильям искренне радовался этому. Он бежал, быстро, стремительно, целенаправленно и не оборачиваясь. То, что никогда нельзя оборачиваться было главной жизненной истиной его отца. Он всегда учил сына, что в жизни как на войне – не успеешь ты обернуться назад, как тебе влепят пулю. Поэтому лучше не оборачиваться и твердо смотреть вперед. Только вперед, и тогда, даже если не выживешь, то сможешь встретить смерть лицом к лицу.

Уильям действовал, так как учил его отец, но вскоре, пройдя несколько этажей, понял, что одними советами здесь не обойтись. Вверху тюремные камеры попадались все реже и реже, зато там было огромное количество фрицев. Их было столько же, сколько на нижних этажах тощих тюремных крыс. Уильям скоро раздобыл автомат, который подобрал с трупа охранника. К слову, эти автоматчики, отличавшиеся от остальных охранников синим цветом формы, были чрезвычайно опасны, и кроме формы носили еще и бронежилеты, поэтому убить их было чрезвычайно сложно. Уильяму приходилось приложить все свое мастерство полученное во время бесконечных боев на фронте для того чтобы уничтожать их и самому оставаться живим. Но без потерь со своей стороны, конечно, не обходилось – в результате перестрелок с автоматчиками у него прибавилось ран на теле – обе ноги имели разрезы оставленные свинцовыми пулями, и раны жутко кровоточили, даже не смотря на обрывки рубашки, которыми Уильям перемотал их. Одна пуля угодила в бок, и его спасло только то, что она, не задев ничего жизненно важного, прошла навылет. Другие части тела тоже были побиты и покалечены. Уильям выглядел, мягко говоря, не совсем хорошо, но стоя возле металлической двери которая, судя по всему вела к лифту ведущего к выходу Уильям чувствовал, что впереди у него будет еще хуже. И он, к сожалению, оказался прав.

Не отвлекаясь на рассматривание портретов и свастики, Уильям как мог тише начал красться по коридору. Стены здесь были необычно белыми, и совершеннейшим образом отличались от сине-черных камней тюремных камер. Пока впереди никого не было, но Уильям знал, что это не надолго. В конце коридора показалась простая зеленая дверь, несомненно, ведущая в очередную комнату этого запутанного лабиринта подземных ходов. Замок Вольфенштайн мог сравниться в своей запутанности с известным лабиринтом Дедала, из которого определенно невозможно было выбраться. Карта коридоров не оказалось бы лишней, но все попытки Уильяма найти ее в карманах убитых немцев оказались тщетны. Видимо они умели ориентироваться в этих коридорах по каким-то другим признакам, и в картах не нуждались. Тем не менее, Уильям старался запоминать дорогу, и несомненными ориентирами в этом сплетении ходов для него служили убитые фрицы. Заходя в очередную комнату, он первым делом оглядывался в поисках мертвого немца – если он присутствовал, значит и Уильям здесь определенно был. Иногда он пытался положить трупы головой в ту сторону, откуда пришел, и они парадоксальным образом превращались в маркера на этой самой холодной и темной карте в мире.

Зеленая дверь отворилась и он осторожно заглянул внутрь. Одаль послышались быстрые шаги и нечёткий говор на-немецком. Парень, приближавшийся к нему, очевидно, рассчитывал увидеть своего собрата, открывшего эту дверь, но когда его взгляд наткнулся на окровавленного человека в обрывках союзной формы с автоматом в руках, глаза фрица округлились и он потянулся за пистолетом. Уильям, конечно же, не собирался дожидаться пока тот его достанет и короткой очередью отправил охранника к праотцам. В их самый лучший и расово правильный фашистский рай.

«Еще один гад исчез с лица земли» - подумал Уильям, вошел в комнату, и начал скрупулезно рассматриваться по сторонам. После скитаний по первому подземному этажу, он научился тщательно обыскивать попадавшиеся на пути комнаты. Помимо патронов там можно было найти аптечки врагов, в которых находились невиданные ним ранее стимуляторы, существенно поправляющие здоровья. Уильям не знал, как происходило исцеление, и что за жидкость находилась в шприцах, но она, несомненно, придавала огромной жизненной силы, заставляя ненамного забыть о боли и воспарить духом. Уилл подозревал, что это были какие-то наркотики, но ему сейчас было все равно что принимать, главное заставить свое тело исполнять команды мозга. Помимо аптечек, в комнатах он находил пищу, а иногда множество довольно ценных вещей. Подбирать их не было смысла, но Уильям удивленно рассматривал сундуки с невиданными им сокровищами, золотые кубки и тарели, кресты в бриллиантах и жемчугах. Возьми он хоть немного всего этого и в мирной жизни (если она, конечно же, будет) ему было бы обеспеченно безбедное существование. Но, брать было некуда, Уильяму едва хватало сил на то чтобы нести автомат, пистолет и несколько обойм патронов.

Но, кроме пищи, патронов и золота в комнатах можно было найти ключи. Да, именно из-за них Уильям пытался обыскать каждую из каморок, ведь без ключей невозможно было открыть некоторые двери замка. Ключи были обязательным условием пропуска на следующий этаж, и Уильяму нужно было найти их все.

Побродив по камерам еще дольше, он обнаружил, что замок Вольфенштайн имеет множество тайников. Да, иногда стены здесь отодвигались и открывали пустые ниши, в которых находилось еще больше сокровищ, чем в камерах. Конечно же, золото Уильяма не интересовало, но он обыскивал подобные тайники в надежде найти ценные документы, которые пригодились бы союзниками для войны с нацисткой Германией. Пока его надежды найти эти документы не оправдывались, но он не отчаивался. Все что у него было сейчас это лишь жизнь, которая в этих стенах не стоила ни копейки, и, несомненно, он мог рисковать ей. А если этот риск оправдается, то почему бы не попытать счастья и не добыть чего-то интересного по дороге.

Именно в поисках ключей и тайников Уильям зашел в эту комнату. В дальнем углу, благодаря блеклому свету лампочек он увидел яркий блеск очередной золотой груды. Вполне возможно, что один из тайников может быть там, подумал он и двинулся вперед. Но вдруг, из другого, более темного угла прозвучал выстрел, вслед за ним Уильям почувствовал сильный удар в правое плечо, и мгновенную, обжигающую все тело боль. Удар отбросил его в сторону, он, не став противиться силе инерции, упал на левый бок и перекатившись несколько раз по полу укрылся за большим дубовым столом. Несколько пуль следую по его пути, ударились о пол, а затем врезались в ножки стола. Щепки, полетевшие из них, с огромной силой впились в лицо Уильяму, и оно заболело пуще прежнего. Но основной, отбирающей все внимание, все же была боль в плече.

Уильям посмотрел туда и увидел что из дыры, находившейся очень близко к шее, ручьем бежит кровь. Он пощупал сзади и не ощутил выходной раны. Значит, пуля застряла внутри! Плохо, очень плохо солдат… Дерьмовый замок и дерьмовая ситуация. Он разберется с пулей, но потом, позже, сейчас ему нужно заняться этим проклятым снайпером. Уильям осторожно выглянул из-за стола и посмотрел в темноту угла из которого раздались выстрелы. Там виднелось что-то белое. Белая форма? У фашистов? Уильям пригляделся – определенно, это был человек в белом. Он тихонько прокрадывался ближе к столу, и видимо не замечал, что форма его выдает. Уилли прицелился и выстрелил. Автомат глухо затрещал и человек в форме упал на землю.

Уильям осторожно подошел к нему, и для верности, пустил еще одну трель из автомата. Тело несколько раз дернулось, и мертво застыло. Только тогда Уильям решился подойти к трупу, и с удивлением посмотреть на него. Таких офицеров, в белой форме он еще не видел, и даже не слышал о них. Но этот был. И судя по тому как умело он воспользовался перевесом положения, и эффектом неожиданности для того чтобы подстрелить его, Уильям сделал вывод, что опасаться их нужно еще больше, чем пулеметчиков в синей форме. Несомненно, они были более обученные и готовы к ведению ближнего боя.

Рука заныла и он обратил свое внимание на нее. Кровь продолжала бежать, а кусок свинца крепко застрял в его плоти. Однозначно сейчас не представлялось возможности вытащить пулю, но кровь определённо нужно останавливать иначе ее скоро не останется и капли. И Уильям видел лишь один способ сделать это в данной ситуации. Предварительно приняв большой заряд болеутоляющего из найденной у офицера аптечки, он с помощью зажигалки нагрел стальной нож. Когда металл раскалился, Уильям, сжав зубы, припек кровоточащую рану. Адская боль разразилась в его теле, и по комнате потянулся запах горелого мяса, но результат был достигнут – кровь прекратила свое течение. Теперь можно было продолжать.

Как назло всем старания Уильяма в темной комнате не оказалось ничего ценного, и он продолжил свой путь по коридору, вымощенному серыми камнями. Тот был длинным, и противоположный его конец едва различался в неясном свете ламп. Там, должна быть дверь, и Уильям чувствовал, что она приведет его к лифту, которым он доберется на следующий, он надеялся, последний этаж. Похожая дверь была и на предыдущем уровне, там, где ему пришлось провести один из самых тяжелых и страшных боев за все время своего пребывания на фронте. Да, одним этажом вниз ему встретился не охранник, не сторожевая собака и не офицеры. Там было нечто, более мощное и куда более страшное.

Уильям до сих пор с содроганием вспоминал ужас, встретившийся ему на предыдущем этаже. Он не знал, как там оказалось ЭТО но, несомненно, ОНО там было. И именно оно нанесло Уильяму большинство из кровоточащих ран и порезов. Честно говоря, он никогда не думал, что сможет его победить, но волею случая это случилось.

Уильям тогда зашел в одну из казалось бы обычных комнат, но с первого взгляда вовнутрь он понял всю ее необычность. Комната была усеяна костями, полугниющими останками и совершено свежими трупами. Некоторые были только что убиты. Пол был полностью залит кровью, и каждый шаг по нему отзывался глухим всплеском. Несомненно, это была пыточная комната. И то, что стояло в одном из ее углов подтверждало это, и наводило сумасшедший, первобытный страх.

Огромный парень, в полтора раза выше обычного человека, с накачанной мускулатурой обернулся на стук двери. В его руках были два больших, тяжелых шестиствольных пулемета. Несомненно, Уильям не поднял бы и один такой. Он сразу понял, что дела плохи и его мозг выдал лишь одну команду: «Бежать!». Что Уильям и сделал. Дверь открылась и он вывалился в коридор еще до того как здоровяк сообразил, что случилось. Но сообразив, он опрометью бросился за Уильямом, и тот не успел добежать до угла длинного коридора. Раздался треск пулеметных лент и свинцовые мухи окружили Уильяма со всех сторон. Пули впились в несколько мест его конечностей. Они вгрызлись в плоть, словно хотели съесть Уильяма изнутри, разорвать на клочки, перемолоть на прах его кости. Уильям закричал от боли и сделав последнее усилие прыгнул за спасительный угол. Пули откололи куски камня от его торца. Уильям поднял автомат целой правой рукой (левая ныла от боли и отказывалась работать) и выглянув из-за угла запустил очередь патронов в сторону здоровяка. Но тот как будто и не заметил стаю впившихся в него пуль и продолжал приближаться.

Несомненно, Уильям погиб бы в этом бою, если бы его враг был настолько умный насколько сильный. Но как часто это бывает: если природа дает силу, то отнимает ум. Это и спасло Уильяма. И еще его спас лабиринт.

Когда Уильям до конца осознал, куда он заскочил, то ужаснулся. Угол, за которым он спрятался, и где надеялся найти выход, оказался тупиковым. Впереди, не было двери, а только одна, холодная, шершавая стена. В отчаянии Уильям осмотрел ее, слушая как медленно, но уверенно к нему приближаются шаги мутанта, несущего несомненную смерть. И вдруг, он наткнулся на выемку, которая казалась просто трещиной на одном из центральных камней. Осознавая, что это может быть, Уильям лихорадочно надавил на нее, и стена послушно отодвинулась вбок. Там оказалась, комната и не просто комната, а лабиринт. Уильям понял это как только попал в него. Стены постоянно изгибались, и коридор пересекался с другими проходами, поворотов было множество, и каждый снова расходился на несколько ответвлений. Дорогу нужно помечать, подумал Уильям, и начал метить единственным маркером который у него в тот момент был – собственной кровью. Он свернул за один угол, потом за другой, оставляя на углах небольшие отпечатки собственных пальцев. Несомненно, кто-то другой, более умный моментально бы нашел его по настолько очевидным следам, но только не этот здоровяк. Уильям слышал, как монстр вбежал в комнату и остановился. Несколько минут подумав, он бросился в совершенно противоположный Уильяму проход и исчез за его стенами. Уильям остановился и начал вслушиваться. Шаги отдалялись, послышалась стрельба, потом затихла она и шаги. Стало тихо. И Уильям понял, что если сейчас не убежит отсюда, то не убежит никогда. И он побежал, в спешке даже забыв закрыть за собой отодвинувшуюся стену. В тот момент ему казалось, что его хранит сам бог, пославший на его пути этот загадочный лабиринт, в котором бесследно исчез несокрушимый здоровяк.

Сейчас же мысли о боге были последним, что занимало Уильяма. Коридор казался бесконечным, и Уильям уж подумал, что пошел совсем не туда куда надо, и эта дорога заведет его в очередную переделку, но вдруг увидел в дальнем углу еще одну дверь. Большую, серебристую добротно сделанную. Вот он, выход, подумал он и бросился к двери. Уильям бежал быстро ведь, там, в конце коридора, его ждало то, к чему он так долго пробивался – пропуск на следующий, конечно же, наземный этаж. И там будет все – голубое небо, приятный свежий воздух, и глаза, красивые, но грустные мамины глаза. Да, он выполнит свое обещание и вернется к ней. Обязательно.

Дверь отворилась и он осторожно вошел в следующую комнату. Он не ошибся – в дальнем ее углу были двери лифта. Более того, на них висела табличка, подобных которой он не видел прежде: «-1 этаж». Значит за ним нулевой? Значит, он был прав в том, что добрался максимально близко к выходу? Да, да, наконец-то! Уильям бросился к двери лифта и быстро нажал на кнопку. Дверь начала медленно открываться, ее журчание было обнадеживающим, металлический звук казался самым прекрасным в мире. Но вдруг, это чудесный звук начал перемешиваться с каким-то другим, не таким волшебным. Осознав это смешивание, Уильям сообразил, что этой примесью был звук, который раздается, если закрыть металлический замок двери. Двери находившейся за его спиной. И означать это могло только одно – она действительно закрылась. Уильям не успел еще похолодеть от осознания неотвратимого как, краем глаза, боковым зрением он заметил, что по бокам начали раздвигаться стены, открывая под собой пустые ниши. Нет, они не пустые, солдат! И несомненно там не аптечки и золото! Раз они открылись сами по себе, то там могут быть только фашисты. Вооруженные фашисты… Мозг Уильяма наконец-то сформулировал мысль и вытолкнул ее на поверхность, озвучив лишь одним словом - ловушка! Он попал в ловушку! Черт! Мозги Уильяма заработали в сумасшедшем ритме, и этот ритм сбился в панический, когда он услышал щелчки автоматных затворов, раздавшиеся из боковых ниш. Неужели все? Конец? Как же так? Но нет, нет, еще есть лифт! Лифт, которым он поднимется отсюда. Вот же он, вот его раскрывающиеся двери, вот его пустая кабина… И тут последний волосок надежды, на котором висело существование Уильяма, оборвался – кабина была не пустая…

В лифте стояло двое немцев. Они держали свои автоматы на изготовке, и черные их стволы мрачно смотрели в лицо Уильяма. Их взгляд был ужасным, смертельным, последним.

Пламя вырвалось из бесконечно пустых дыр автоматов, и Уильям почувствовал, как пули резкими рывками пробили его грудь. Однозначно, такой удар отбросил бы его назад, но оттуда в его спину влилась другая река свинца, посланная вышедшими из ниш автоматчиками. Пули били как спереди, так и сзади, и таким образом на несколько секунд удержали равновесие тела Уильяма, которое лишь подпрыгивало и подергивалось от спровоцированных ими толчков. Так продлилось недолго – вскоре автоматы стали замолкать, и Уильям упал на пол.

Он лежал в луже собственной крови и чувствовал ужасную боль, которая разрезала все внутренности и жарким огнем пылала в каждом нерве его тела. Жуткая, безмолвная, ужасная она сжала солдата в свои стальные объятия, и он никак не мог с них вырваться. Но постепенно боль стала угасать, а мир в его глазах начал превращаться в непонятную белесую дымку. Уильям почувствовал, как жизнь покидает его, и в этот переходный момент его охватила глубочайшая эйфория, бесконечное чувство радости и счастья. Он понял, что освободился. Из тюрьмы Вольфенштайн и из заключения в собственном, ничтожном теле. И единственное что ему было жалко оставлять здесь, была его мать. И последней мыслей пронесшейся в замирающем мозгу была: «Я не выполнил обещания, мама. Прости…»

Солнце немилосердно слепило глаза мальчику, который опрометью мчался по густой траве усеянной желтыми, неказистыми цветами. Вслед за ним бежал другой, поменьше ростом и что-то восторженно кричал. Первый, Уильям, тоже орал нечто совершенно непонятное, но определенно радостное и безумное! Еще бы, ведь в голубом весеннем небе парил огромный и пёстрый бумажный змей запущенный Уильямом! И, несомненно, не было в целом мире ничего прекраснее, чем следовать ему вослед, подергивая за веревку, таким образом, управляя высотой его полета. Казалось, что Уильям, а вслед за ним и его друг Берт, взлетали вслед за бумажной лентой и летели, парили над просторами, зелеными лугами и веселыми весенними лесами. Казалось, что они оба там, высоко в небе. Но вдруг, нога Уильяма зацепилась за торчавший из земли старый пень, и он упал в траву. Веревка оборвалась и змей высвободился и почувствовав полную свободу действий, рванул еще выше, далеко от мальчиков, может быть к самому солнцу.

А Уильям лежал и смеялся. Смеялся до боли в животе, до судорог в мышцах лица, смеялся, как только мог смеяться маленький десятилетний мальчик. Ему не было жаль этого клочка бумаги, который становился все меньше и меньше исчезая в бездонном небе, наоборот, он чувствовал себя счастливым от того что отпустил его, пусть даже и так неуклюже. Берт тоже смеялся и вместе их смех сливался в одну мощную реку, которая неслась над миром, заливая его чувством радости, счастья и веселья. А пестрый змей тем временем совершенно исчез в небе, и пред Уильямом была лишь одна голубая дымка… Дымка? Да, это было уже не небо, а что-то другое, более близкое, реальное и твердое. Оно обретало форму и вдруг, Уильям понял, что смотрит на большую металлическую дверь. Понял, что он взрослый, что ужасно израненный и измученный сидит в коридоре замка Вольфенштайн, что в его руках автомат, и он только несколько секунд назад выбрался с предыдущего этажа тюрьмы. Понял, что он жив…

Но как? Он ощупал себя, но не нашел дыр от пуль которые множеством впились в него несколько минут назад, в комнате-ловушке куда он так неосмотрительно попал. Да, дыр не было, но он же отчетливо помнил боль, пронзившую все его тело, отчаяние, охватившее его в тот момент и мгновенно сменившееся радостью и счастьем. А потом? Потом смерть. Да, он умер. Но как же тогда ему удалось опять оказаться здесь, возле выхода из предпоследнего этажа подземелья. Или это ад? И наказанием Уильяма в этом аду есть вечный побег из проклятого замка? Как понять все это?

И вдруг, за спиной, Уильям услышал неизвестный ему звук. Он звучал рядом, но был настолько глух, словно доносился из другой планеты. А вслед за звуком на Уильяма пролился свет. Безумно яркий, отчетливый свет шедший откуда-то сзади. Не оборачивайся Уильям, не оборачиваться, говорил его мозг, но тело делало совершенно противоположное действие. Казалось, это действие длилось бесконечно долго, ведь за это время Уильям успел передумать множество мыслей. Что там? Что за свет? Неужели Бог? Неужели это Уильямов персональный ангел-хранитель, спасший его из лап смерти, вернувший назад во времени, чтобы тот смог снова попытаться выполнить свою задачу? Реально ли все это?

То, что предстало пред глазами Уильяма, поразило его до глубины души. Увиденное, он не мог представить, не мог понять и объяснить. Это было не в его, да и наверное не в человеческих силах…

Высоко над головой солдата было огромное окно. Оттуда в темный коридор замка и проникал свет. А вместе со светом кое-что еще более поразительное и откровенное. В окно смотрел маленький светловолосый мальчик, с вздернутым носом укрытым веснушками. Его голубые глаза пронизывали Уильяма насквозь, проникали в корни его души, извергали пламя божественной преданности со стороны солдата. А рядом с ним, другой, такой же бог. Он улыбался и также смотрел на Уильяма. Они оба глазели на несчастного израненного солдата стоящего в темных стенах подвалов Вольфенштайна, держащего в своих руках автомат, находившегося на грани жизни и смерти. И Уильям вдруг отчетливо понял, что именно они управляют его жизнью, и решают когда наступит его смерть. Только они, там высоко за стеклом. В большой комнате, совершенно одни, увлеченно смотрящие на него. И управляющие им? О, боги…

Один из богов посмотрел на второго и произнес:

- Повезло тебе, что еще сохранился – проходивший сквозь стекло голос звучал возвышенно и гулко – А то ведь последняя жизнь…

- Конечно, повезло – ответил второй и взмахнул большой черной штуковиной в своих руках – Вперед за орденами, солдат!

И вдруг, неожиданно, но совершенно четко и ясно, Уильям понял, что хочет бежать. Вперед, к двери, в другие коридоры и камеры, ближе к выходу и к выполнению миссии. За орденами.

И он, сжал в своей руке автомат, и повинуясь воле бога, побежал.

___________________________________________________

Приготовлено в BFG редакторе